Произошло постепенное погружение в атмосферу зажатости – это не что иное, как самая настоящая психологическая, моральная и нравственная «духота». Если ты, профессионал, посвятивший своему делу почти всю жизнь, высказываешь точку зрения, идущую вразрез с мнением начальства, есть реальный шанс увидеть перед собой девственно чистый лист бумаги и услышать фразу «Пиши заявление на увольнение». 

Фраза эта будет звучать похлеще и пожестче судебного вердикта — на решение суда можно хоть кассационной жалобой отреагировать, а здесь ничего нельзя будет сделать. Разве это нормально?

Вот такие мысли засели в голове в первый летний выходной день, когда случайно встретился с классным руководителем своих детей.

С Ириной Игоревной мы ровесники, в одно время закончили разные вузы, но обращаюсь к ней только на «вы».

— Ирина Игоревна, вроде учебный год закончился, можно и дух перевести, отойти на три месяца от школьной суеты, а вас все равно что-беспокоит, —  с этого и начался наш разговор.

Оказывается, классного руководителя беспокоили две новости. Одна из них была связана с тем, что руководителю городского управления образования Роману Гозюмову сначала инкриминировали семь уголовных дел, а потом уже ничего не вменяли – опровергли любые подозрения к его причастности к операциям со стимулирующими выплатами учителям.

— Я не разбираюсь в уголовных делах, но как только где-то прочитаю, что чиновника арестовали из-за взятки, моментально становлюсь на место его классного руководителя. Ведь это же я не сумела разглядеть что-то нехорошее в своем ученике, скрытой в нем гнильцы, какой-то скользкой червоточины, что-то главное упустила в разговорах с его родителями. Вот, что меня больше всего и всегда беспокоит, — тяжело вздохнула Ирина Игоревна.

На этих словах я вспомнил свою «классную» Тамару Казбековну и ее звонок в середине 90-х годов. Я даже удивился, каким образом она нашла этот номер, который несколько раз менялся.

Тогда наш класс  понес первую потерю – в криминальной разборке был убит Алексей, которого мы сокращенно называли «Алик».

– Как же это могло произойти? Как?  Почему? – дрожащий голос Тамары Казбековны сразу погрузил в суровую реальность, когда человеческую жизнь начали измерять деньгами. – Ведь ты же помнишь, как Алик решал сложные задачи по математике и физике, и ему была уготована дорога в любой московский вуз. А он здесь остался, учебу в институте забросил, начал заниматься бизнесом, связался с этой  проклятущей водкой!

А ведь учитель – велик, мудр и дальновиден, и только он может нести свой тяжелый крест, тяжелый крест ответственности за своего ученика, независимо от того, когда он закончил школу, в прошлом году или 30 лет назад. И нести его до конца жизни учитель взялся только по одной причине – это все его дети…

А второй, и последней темой непростого разговора стал престиж учителя.

— В одной из передач на новом, национальном телевидении министр образования Ирина Азимова заявила, что престиж учителя должен в первую очередь поднимать сам учитель. Так и хотелось на следующий день позвонить в министерство и сказать, что престиж учителя должны поднимать те, кто его опустил, но не сам учитель – он свой престиж никогда не ронял. Как нужна подписка на городскую газету – учителя, вперед! Как нужны выборы – учителя, вперед! Как нужны учителю деньги, так сразу отмашка сверху – подождите, есть проблемы, которые более важны, чем учительские зарплаты. Вот об этом я и хотела сказать, но передумала. Учителя давно никто не слушает и не слышит, а за такие слова, за такое инакомыслие, могут еще и запросто уволить – вот это и есть вся правда и весь престиж, — после этих слов Ирина Игоревна, как-то неожиданно осеклась, посмотрела на часы, попрощалась, и, как обычно, попросила передать приветы детям.

Просьба была простой и легко выполняемой, а вот с мыслями и впечатлениями от разговора оказалось намного сложнее.

Возможно, когда-нибудь научные мужи приступят к исследованию новейшей истории России и высветят круг людей, которые рискнули на неудачный эксперимент по реформированию советской системы образования. Лучшей в мире системы, которая доказала свое истинное превосходство, и через 15 лет после разрушительной войны отправила первого человека в космос.

Возможно, нам когда-нибудь пофамильно назовут тех, кому пришла в голову идея внедрения, а точнее, повсеместного навязывания ЕГЭ.

Именно ЕГЭ – это и есть подрыв престижа учителя, причем целенаправленный, масштабный и циничный. Педагогу и наставнику дали понять – твоя задача в том, чтобы только учить детей с первого по выпускной классы, но при этом ты не имеешь никакого права оценить свой труд.

В лучшем случае, говорят горе-реформаторы, мы — тебе, учителю, поручаем доставить выпускников в ППЭ (пункт проведения экзамена), где за ними тотальный контроль обеспечит другой учитель, твой коллега.

Железобетонная логика, основанная на том, что учителю не доверяют, и это самое страшное. Не доверяют, потому что он коррупционер и взяточник?  И если это так, значит произошел грубейший сбой всей системы управления.

А вообще, зачем нам наблюдатель в ППЭ в человеческом обличии?  Можно дать техническое задание военно-промышленному комплексу создать робота, включить в него начинку, говорящую человеческим голосом, и оснастить его 20 видеокамерами – по одной, персонально на каждого экзаменуемого.  Все будет под контролем, и не будет человеческого фактора и коррупции. Ну, что, господа-реформаторы, чем плоха эта идея, предложенная выпускником советской школы?

Кстати, а где те самые правозащитники, которые вдоль и поперек перепахали все конвенции по правам ребенка?

Никто не спорит с тем, что права ребенка –это приоритет. Однако, несколько раз этот самый приоритет буквально усыхал и растворялся на глазах, когда мне приходилось бывать в школе, и видеть разнузданное, расхлябанное и развязное поведение школьников, особенно старшеклассников, которые столь кошмарным способом самоутверждались в разговоре с учителем.

До сих пор не забывается фраза, услышанная лет десять назад на школьной перемене.

– Вы мне поставьте тройку, а еще лучше четверку, и мы с вами красиво «разойдемся», и зато проблем у вас не будет, — вот такой был фрагмент диалога с учителем, и звучал здесь басовитый голос «дитяти» – подростка, за которого так неистово ратуют правозащитники.

От всей души так и хотелось дать этому «дитяте» такую затрещину, чтобы он раз и навсегда забыл о красивых «разводах» и проблемах.

Каюсь – смалодушничал.  Учитель, кому были адресованы такие слова, и я, как родитель, незримо оказались в одинаковой ситуации.

Ни о какой затрещине и речи быть не могло. Во-первых, это не твой ребенок, во-вторых, нельзя, в-третьих, вдруг у него папа сотрудник серьезного ведомства. А в-четвертых, может быть у него мама — преуспевающая бизнес-леди, владелица салона красоты, где делают маникюр-педикюр жены высокопоставленных республиканских чиновников. Ведь неровен час, во время лакирования мизинчика одним звонком мобильника в незанятой руке, решится судьба учителя, который, видите ли, слишком придирается к их «умненькому» мальчику или девочке. Звонок другу супруга в ранге министра – это и есть показатель статуса. Такие нынче времена, когда можно вмешиваться в то, где ты ничего не понимаешь.

А сколько разговоров на тему, как вернуть молодого учителя в школу – пруд пруди, и все без толку.

Можно вернуть его в школу, как минимум, на первые три года, но при трех важных обстоятельствах – при внушительных «подъемных» в размере одного миллиона рублей на три года, постоянной зарплате в размере средней заработной платы в экономике республики, а это 22 тысячи рублей, и на условиях конкурса. На 13 тысяч рублей молодого специалиста в школе никак не удержать, а если взять на 50 тысяч, то будет конкурс из расчета четыре человека на место – математика здесь не сложная, и даже не высшая.

Такими преференциями можно вызвать глухое раздражение опытных педагогов, и чтобы этого избежать, им нужно будет поднять зарплату до 60-70 тысяч рублей.

Ах, кстати, совершенно упустил, что нет денег в бюджете на такие резкие подъемы.  Зато безденежье является питательной почвой для появления идей о том, какими бы ещё документами насытить все эти аттестации, чтобы сузить круг учителей,  претендующих на получение стимулирующих выплат.

Идеи ради оптимизации – это всегда хорошо, но пора все же реформаторам от образования, что на местах, и в центре, делом заняться – на девственно белом листе изложить понятным языком неопровержимые аргументы, способные убедить держателей и распорядителей бюджета, что в основе нашего, современного скромного развития отраслей жизнедеятельности лежит исключительно скромное денежное содержание школьного учителя.

Что ж, еще раз повторюсь, учитель – велик, мудр и дальновиден, но он, как никогда, сегодня очень сильно зажат и не свободен, оттого и молчалив, и отсюда и все наши проблемы. Все в жизни взаимосвязано – ведь так нас в школе учили. Не  правда ли?

Тимофей Хъурхъурагов