Смеркалось.

Вечерний Владикавказ вызывает противоречивые мысли: вроде бы город живёт, все кипит и бурлит, но все равно чувствуется во всем этом какая-то пустота. Много огней, рекламных вывесок, куча ресторанов, кафе, баров, кафе-баров, просто пивных. Но в то же время все это как-то серо, нет того живительного огонька, который чувствуется во многих других городах. Нет у города как бы своего лица, эксклюзива так сказать. Да, есть горы, но они все больше днем. А ночью наш город, ну обыденный что ли.

Вот был когда-то Владик (ну тогда не Владик, а вполне себе Орджоникидзе) научным и промышленным центром. А ныне стал центром потребления. И теперь он как бывший завод: когда-то выпускавший что-то там современное, а сегодня светящийся ярким неоном рядового элитного кабака.

Вот на выезде с кировского моста машина на аварийках, встала прямо по центру дороги – что-то в иноземном железном коне забарахлило. Вроде бы мелочь и всего одна машина. Но, всего одна машина(!) и целая пробка на полкилометра. Современный Владикавказ это как бы такая большая и больная машина: какая-нибудь мелочь может застопорить жизнь города.

А на Чулочной фабрике там, где в диалектическом противоречии пересекаются главная артерия города и стальной скелет последнего из могикан общественного транспорта, маршрутка несется наперерез трамваю. В этот раз удачно, проскакивая прямо перед носом бюджетного железного мула. Пассажиры, скорее всего, промолчат. А водитель даже не заметит своего крутого пике на грани – для него это будни. Это, кстати, вообще типично для нас сегодня — буднично быть на грани.

Есть в городе и очевидное-невероятное. На проспекте Коста чуть поодаль от «коней» в сторону «архонского» снова авария и снова перекрыта часть дороги. Железный конь, управлявшийся, видимо, живым ослом, въехал передним левым шипованным копытом на бетонную разделительную полосу. Хорошо так въехал, полбрюха на бетонном ложе расположилось. Ну как??? У бордюра сантиметров 30 в холке. А вот так! Ибо для нас нет преград! Видимо местный шумахер очень хотел кого-то обогнать на левой полосе, причем слева. И «что сука характерно», для современного общества потребления это очень характерно даже: обогнать всех с краю, а если с краю уже кто-то обгоняет, то можно попытаться обогнать и его. Каждый за себя и о себе. Не, иногда мы конечно и вместе и дружно, но больше всё-таки дружно за себя.

Перехожу дорогу на светофоре возле «Столицы» через московскую. Иду ровным бодрым шагом. Поспеваю на другую сторону как раз в срок. Да, мне ровно хватает времени, заложенного в мозги светофора, перейти эти 30 метров. Видимо по версии тех, кто установил таймер этого трехцветного гаджета, все пешеходы имеют мой рост, возраст и скорость перемещения в пространственном континууме города. Ну а если вдруг, какая старушка с клюкой идет? Ну что тогда, ну тогда она-то может и побегать. Пенсия ведь не повод отлынивать от зарядки, а физические упражнения все-таки полезны увядающему организму. Вот и город наш, как этот светофор: он как-то заточен больше на молодых и здоровых. По крайней мере, что бы выжить в наших джунглях, надо соответствовать именно такому жизненному дресс-коду. Но «что сука характерно», выжить-то молодые могут, а вот проживать, как-то не желают. И спешат к огням других больших и здоровых городов.

Иду по тротуару и иду быстро. Я как-то привык передвигаться с некоторым опережением средней скорости. Женщина выгуливает мелкую псину, пекинеса вроде. Не разбираюсь. Кто-то в них души не чает, я же равнодушен к эдаким созданиям. В этом вопросе я патриархальный старовер – ибо собака должна защищать хозяина, а не наоборот. Прохожу, значит, мимо этой мелкой твари, а она резко кидается в мою сторону с пискливым рычанием. Останавливаюсь я, замирает и тварь тоже. Прорычала в мою сторону нечто (может даже ругательное) и убежала к хозяйке. Вот то же интересное явление: эта тварь мелкая, почти игрушка, и сделать мне вряд ли что может. Попытайся она меня реально куснуть, получила бы ботинком по сморщенной морде и разучила бы пару движений из акробатики. Ну что она могёт-то, после того как человек тысячи лет скрещивая и перекрещивая ее предков лишил этот род всего, что когда-то делало этих тварей реальными хищниками? Но все-таки не полностью выветрилось животное начало. И будучи диванным обитателем, псина все же среагировала на мой быстрый шаг. Сработал-таки далекий животный инстинкт. Остался, значит, в недрах ее генома кусочек ДНК хищника.

Смерклось.

Город, заполненный яркими огнями, тускло горит в ночи. Думаю, Владик подобен той декоративной твари. За последние четверть века, как только его не перекраивали, выдавливая все, что мешало каждому новому владельцу, у которого было хоть малейшее право или чужое бесправие. Все внесли свои лепты в изменения генетического кода города. И мелкий лавочник, что в старинном здании сделал магазинчик, предварительно пробив вековые стены, и заштукатурив старинную кладку. И «новый осетин», что обогатил мировую архитектуру стилем «Бардакко» (со слоганом: «в доме моем должно быть на кирпич больше, чем у соседа»). И рулевые города и республики, застроившие все, что было нельзя, но захотели, и стало можно.

Сегодняшний перекроенный и перестроенный Владикавказ, это «мой синий город Орджоникидзе» переваренный хаотичностью времени. Он как бы и болен, но «больной» – не приговор, а только диагноз. Пока. И время от времени испытывает он потуги былого величия и гармонии, иногда взрываясь каким-нибудь «Городом открытий» или «Аланикой», или научным форумом. Хоть чем-то, что разбавляет монолитную поступь презентаций торговых центров и «элитных» бутиков.

Видимо, есть еще где-то в недрах городского генома память о прошлом, не дающая нам стать полностью диванными «потреблятелями».

Сослан Бероев