Водка – плохая вещь. Плохая, с точки зрения ее влияния на менталитет зарождавшегося еще в начале 90- х годов осетинского предпринимательства. За 30, 40, или 50 % прибыли никто в республике работать не хотел.  Нужно было  значительно больше — как минимум, стартовать с 200%,  а то и с 300% прибыли. Было понимание того,  что вольница с водкой долго не протянет — гайки рано или поздно, все равно  закрутят.  Значит, нужен был серьезный задел в виде сверхприбылей, которые и не снились  крупным  производителям спиртного в тех странах, где действительно существовал рынок.

Водочный бизнес будет жить до тех пор, пока литр спирта будет стоить дешевле суммарной стоимости пяти пол-литровых бутылок водки, которые из этого объема спирта и производятся. Формулу даже не нужно облекать в математические знаки, она существует давно, прекрасно проверена временем, а потому проста, понятна и прозрачна.

Спирт – это далеко не нефть марки «Brent» или «Urals», здесь не бывает падений за два-три года со 120 долларов до 30 долларов за бочку. Спирт – это далеко не цветной металл. Если за один год на LME (Лондонской бирже металлов)  цена одной тонны свинца может  с 2200 долларов опуститься до 1600 и будоражить высший менеджмент нелюбимого частью жителей Осетии УГМК, то со спиртом все намного сложнее – нет на него биржевых котировок, не было, и вряд ли будут!

Хотя по идее, все должно иметь свою цену, независимо от типа экономики. В период планово-командной экономики этиловый спирт-ректификат, поступающий из г. Кропоткин Краснодарского края  на наши владикавказские военные заводы, стоил 61 копейку за литр. Сейчас, в период рыночной экономики, трудно назвать точную сумму. Во-первых, производств таких негусто, а во-вторых, акциз на спирт включен в стоимость водки. Причем, система, надо признать, неказистая – хочешь официально производить водку, бери спирт, делай из него продукцию, но акциз за исходное сырье «висит» на твоей себестоимости, и это 500 рублей за литр. То, есть акциз с каждой поллитровки уже 100 рублей,  а НДС, наценки оптовика, ритейлера, производственные издержки и остальные расходы – это уже в довесок к «стольнику».

Откровенно, говоря, тот, кто придумал такую методику перекладывания акциза со спиртовиков на водочников никогда, видимо, не был в поле, и не встречал нашего фермера. Да и вряд ли автора этой идеи порадовала как сама встреча, так и диалог. Хотя какой может быть диалог, когда сельскому труженику без какого-либо зазрения совести говорят: ты, дескать, давай нам зерно, а когда мы из него сделаем спирт, а потом водку, пропустим ее через ЕГАИС (Единая государственная автоматизированная информационная система), продадим, тогда и рассчитаемся! Если это конструктивный подход, как тогда выглядит откровенное неуважение к чужому тяжелому труду?

Кстати, система ЕГАИС будет совершенствоваться, и уже скоро можно будет четко проследить весь путь от производителя водки до розничной точки ее продажи. С 1 июля 2016 года это можно будет отследить в городах нашей республики, а еще через год — в селах, где живет более 3000 человек. Что это дает?  Учет выпущенного спиртного,  контроль над собираемостью налогов, минимизацию отравлений.

Слабо себе представляю такую сцену, а именно: пятничный августовский вечер, мужская компания после  трудовой недели решила расслабиться, как это у нас водится, выпить по «полтиннику». Прежде чем начать, один из них, наиболее продвинутый, входит через смартфон в  интернет  на нужный ресурс и вбивает 12 цифр акцизной марки. После томительного ожидания вся компания уже знает, каким образом, через какое производство, и через  какие склады и оптовиков бутылка водки к ним попала.  А если такой продвинутый то же самое сделает на свадьбе в Осетии, в присутствии радушного хозяина, что тогда будет? Вот это уже легко представить.

У вдохновителей ЕГЭ, как и у вдохновителей  ЕГАИС одни и те же неуклюжие подходы – первые заточены на то, чтобы прижать коррупцию в образовании, а вторым важно выявить и задавить «левак» в области алкоголя. При таких раскладах, люди – те же ученики в классах с их знаниями, и прямо скажем, рабочий класс на линии розлива с их зарплатой воспринимаются как массовка.

Впрочем, не стоит так отклоняться от серьезной темы. А водка действительно очень серьезна еще и потому, что ее никто и никогда не победил. Ни в бытовом смысле, ни в экономическом, ни даже в политическом. В бытовом понятно – волею черной судьбы-злодейки человек, испытывающий алкогольную зависимость, до показателя средней продолжительности жизни никогда не доживал. Что же касается экономики и политики, то следует напомнить, что после печального дефолта 1998 года, а точнее 6 октября 1998 года вступили в силу Указ Президента России “Об усилении  государственного регулирования в сфере производства и оборота этилового спирта и алкогольной продукции” и одноименное постановление российской правительства. Это было то самое закручивание гаек, спасение бюджета, и пропагандисты, естественно, говорили, что это  мощный фундамент для государственной монополии на спирт и водку. Монополии пока нет, хотя в те времена был взят на вооружении ленинский принцип – «чем меньше, тем лучше». Тактика действий заключалась в том, чтобы оставить на рынке крупных и легальных производителей. Тех, что помельче предлагалось поглотить или же устроить им так называемую «духоту», от которой они бы сами закрылись,  а тех, кто подпольно работал и вовсе закрыть без малейшего шанса на реанимацию.

В то время в республике было не менее 150 предприятий, которые производили вино-водочную продукцию  и семь спиртзаводов. Сейчас их на порядок меньше, если  судить по информации в периодической печати: есть семь производителей спирта, четыре предприятия производят водку, три завода выпускают винодельческую продукцию. По цифрам задача выполнена, но недосказанность остается.

Вот  не могу удержаться, и не напомнить, что после того самого указа с претензией на монополию, одно время существовала схема квотирования – у каждого спиртзавода был лимит на выпуск исходного сырья, а производителей водки обязывали брать это самое сырье у конкретного «спиртовика»  исключительно по  квоте — ни литром больше, ни литром меньше. Квотирование продержалось недолго.

Почему бы не вернуться к забытому квотированию, особенно в кризисный период, хотя бы в порядке эксперимента в нескольких российских регионах, где мощности стоят, в том числе и  в нашей республике? Сумму акциза, поступающего в бюджет, легко установить. Количество водки в декалитрах также легко подлежит подсчету. А на основании вышеупомянутой и вечной формулы можно просчитать  в декалитрах объемы вырабатываемого спирта. Всё — на поверхности, пора открыть шлюзы и на местах дать возможность легально запустить заводские мощности. А по итогам года уже жестко спросить за доходы в бюджет и соцпакет для рабочих. И кто не справился, тот и виноват. Один год – прошлый —  уже упущен, к сожалению.  Но всё это квотирование, видимо, неправильно, потому что уж слишком похоже на госплан и отдает «совковым душком».

Для того чтобы дать словесную характеристику «совкового духа», нужно память напрячь, ведь  25 лет прошло, а это срок.  Зато для того, чтобы ощутить дыхание нынешней модели экономики, которая сложилась в алкогольпроизводящей сфере, нужно внимательно посмотреть на простаивающий уже не первый год водочный «шеститысячник».  Видел, и не один раз — абсолютно не вдохновляет. Более того, мертвая картина противоречит простому правилу производственной механики, которое гласит: всё, что должно вращаться –должно быть в движении, а то, что не должно двигаться — остается неподвижным.  Когда в этой системе идет торможение, то хоть объяснить что-то можно, но полная неподвижность выходит за рамки понимания.

Тимофей Хъурхъурагов